МакеевДон

Последние 2 года служения отца Савватия в Александровке были непрестанной борьбой с богоборческой властью.
В этой борьбе он, как на Голгофу, восходил по ступеням карательной системы: несокрушимость его пламенной веры вызывала у богоборцев ответный всплеск злобы и угроз.
Сначала убедительные беседы вели на местном уровне: забирали его в сельсовет, чтобы объяснить заблудшему попу политику партии. Объясняли кулаками, разували и заставляли босиком стоять на цементном полу (а у него уже тогда были небольшие раны на ногах).
Когда это не помогло, в "паломничество" в Александровку отправилось начальство из района и области.
Разобрали колодец, который, было уже, заложил Батюшка около Александровского храма, не давали в буквальном значении и гвоздя забить, - неусыпно следили за каждым шагом.
Особенно усердствовал один полковник, который своей злобой и ненавистью превосходил всех. В очередной его приезд Старец сказал палачу в глаза следующие слова: "Несчастный ты человек, за твое богоборчество ты сойдёшь с ума и на старости лет будешь есть свой кал". Разъярённый, с перекошенным лицом кагэбешник схватил Старца за шиворот и занёс свой кулачище над его головой. О. Савватий взмолился к святителю Николаю - и палач так и не смог его ударить.
Уже в Никольском, в 90-х годах к Старцу приезжала жена этого полковника и просила его святых молитв: "Вы не знаете, что он делает: он оправляется среди комнаты и ест это..." Привозила она с собой и своего несчастного мужа...
Так Господь видимо наказывал гонителей праведника.

Одного дня, после безрезультатных попыток охладить ревность неуступчивого попа, за Батюшкой приехали люди в штатском. Так он оказался в тюрьме. Его били, пытались сломить психологическим измором, а в конце подвергли утончённой пытке по последнему слову кагэбэшной науки: его поместили на трое суток в "музыкальную шкатулку".
"Музыкальная шкатулка" - это камера без единой лампочки и без единого окошка, оббитая резиной, через которую просачивается тихая музыка угнетающего характера. Кромешная тьма, удручающая мелодия настолько действовали на психику, что у заключённых "ехала крыша". Резиной же оббивали камеру потому, что уже через сутки жертвы не выдерживали, - бросались на стены.
"Здесь я научился Иисусовой молитве, - вспоминал Старец. - Если бы не Иисусова молитва, я сошёл бы с ума".
Все изощрённые методы идеологической работы оказались бессильными пред добровольным узником любви Христовой. Но на всю его последующую жизнь, как ордена и медали за мужество и отвагу в борьбе с "духами злобы поднебесными", у него остались следы этих истязаний за веру: обострилось рожистое воспаление ног и открылись глубокие раны; болезновали отбитые лёгкие ("Мне кажется, - как-то сказал изнемогающий Батюшка, - что если пробить мои лёгкие, из них вытечет ведро гноя"); над спиной возвысился горб.

Однажды, когда речь зашла о Русской Зарубежной Православной Церкви, согбенный Старец заметил: "Зарубежники нас обвиняют в сотрудничестве с КГБ, - и слегка ударив себя по горбу, весело добавил, - вот, видишь: какой у меня знак от этого сотрудничества...".
Как же надо было колотить классового врага, чтобы набить ему горб?
По слову св. Иоанна Златоуста, как воины, претерпевшие на войне за царя какие-либо лишения, имеют великое дерзновение перед ним, так и пострадавшие за Христа, указывая на свои раны, могут обо всем умолить Небесного Владыку. Поэтому все эти истязания, несмотря на то, что подорвали здоровье Старца, только усилили пламень его молитвы и дерзновение его веры.
Осознав это, власть имущие выбрали иную тактику борьбы с о. Савватием. Его начали переводить с прихода на приход, чтобы упрятать подальше, в самую отдалённую глушь, оторвать от его паствы и через частую перемену места выбить из головы жажду церковного строительства. За какой-то год он сменил три прихода: в 1985 г. - настоятель храма в с. Андреевка около г. Курахово, затем после Пасхи, перевели в Макеевку, и в том же, 1986 г. - в пос. Андреевка около г. Снежное, настоятелем Покровского храма...
Но везде Батюшка оставался неизменным благоукрасителем храма Божьего, везде, после продолжительных поисков, своего дорогого авву находила его верная паства, вкусившая сладость сердечной молитвы.